МИТЯ ГОРДИЕНКО
Это имя знают все. От донских степей до Крайнего Севера, от безвестной станицы Ольгинской до красной столицы Москвы. Оно облетело всю республику. Имя 14-летнего мальчика Мити Гордиенко повторили все газеты страны. Сто тысяч «лёгких кавалеристов» — юных бойцов за охрану социалистического урожая — загорелись желанием подражать Мите.
У Мити Гордиенко упрямый чуб и весёлая улыбка. Он плечист я крепок для своих лет, у него сильные мужские руки и детский голос... За плечами Мити — трудное детство, детство сироты и беспризорного. Ему был год, когда умерла его мать, а отца заколола вилами озверелая кулацкая банда. Это было в гражданскую. Годовалого мальчонку подобрали сердобольные женщины — товарки его покойной матери по нужде и по труду.
Митя переходил из одной бедняцкой хаты в другую. В каждой хате ему отдавали всё, что могли, из скудных достатков. Но достатки были так скудны, и в каждой хате росли свои дети. А Митя был всё-таки чужой...
И вот в семь лет он пошёл «по людям» — пошёл батрачить.
У него не было ни семьи, ни дома — он был беспризорным. Судьба швыряла его с хутора на хутор, от хозяина к хозяину. Все хозяева были недобры, равнодушны и думали только о наживе. На семилетнем батрачонке они тоже наживались хищнически, откровенно бездушно...
В те годы дни казались Мите бесконечно длинными. Он пас коров, таскал воду из колодца, копал картошку, делал самую тяжёлую работу, которая под стать только взрослому человеку или здоровому подростку.
Спать отпускали поздно. И едва розовело степное небо, как хозяйка толкала уже в плечо:
— Вставай, коров выгонять время...
Короткая — ох, какая короткая! — ночь кончилась. Ещё ныла спина и ломило голову от вчерашней работы, а день начинался снова, мучительный и длинный, как дорога в степи.
...Дорога в степи. По этой дороге ехал Митя 3 июля 1933 года. День был яркий и ласковый. Конь ступал по пыли мягко, как по бархату. И до горизонта — не охватить глазом — стлалось золотое пшеничное поле.
Золотые хлеба коммуны! В них вкладывал Митя вместе с другими коммунарами свою силу, своё умение, своё пламенное желание создать новую, прекрасную жизнь для всех, кто трудится.
Это его хлеб, Митин хлеб. Он — его хозяин, как и другие члены коммуны.
В 1928 году Митя пришёл в колхоз, только что организованный в Ольгинской. Он пришёл туда, бежав от хозяина. Его приняли...
Потом он перешёл в сельскохозяйственную коммуну имени 1 Мая. Работал там помощником конюха. Он гордился этой работой — коммуна доверила ему своих коней! — и старался работать как можно лучше...
Когда в коммуне организовался пионерский отряд, одним из первых в него записался Митя Гордиенко.
Хлеб стоит, как литая стена. Ах, и хлеба же в этом году!..
Те, кто работал честно, у кого трудодни в книжке подбиты трёхзначным числом, радуясь, подсчитывают, сколько килограммов придётся на трудодень, сколько пудов получит каждый, сколько понадобится подвод, чтобы привезти заработанный хлеб самому большому ударнику? Получается много пудов, много подвод, много дохода. Эх, скорее бы убрать урожай! Сдать хлебопоставки государству, засыпать фонды, обеспечиться семенами и страховкой, и — за делёж!..
Кусают локти лодыри, ударники готовят тару: мешки, сундуки, ящики... Здравствуй, урожай! Здравствуй, зажиточная, жизнь!..
Но к урожаю подбирается враг.Вредители и лодыри, кулаки и симулянты. Все, кто любит загребать жар чужими руками и кто мечтает о гибели колхозов, набросились на социалистические поля.
В карманах и сапогах, в мешках и на подводах, прикрытых сверху сеном, по килограмму, по горсточке, по колосу растаскивают «парикмахеры» хлеб коммуны 1 Мая и соседнего колхоза. Это значит - обесценивается трудодень честного работника, уменьшается доход, отдаляется пора зажиточной жизни.
Хлеб не только воровали — его мяли, ломали, втаптывали в землю. Первомайская коммуна решила охранять свой урожай! «Лёгкой кавалерии» тогда ещё не было. На собрании коммунаров — Митя там был — вопрос поставили так:
— Надо оберегать хлеб. Чуть выдастся у кого свободное время — идите в поле, обойдите наши посевы, посмотрите, нет ли «стригунов».
В свободный час Митя объезжает поля коммуны.
Конь ступает легко и мягко, статный, сытый, гладкий конь, любимец Мити.
Конь спокоен: путь открыт, на дороге ни души, Митина рука правит ласково и твёрдо.
И вдруг конь чуть вздрогнул, шевельнул ушами — из хлебов вышли две женщины, пошли впереди.
В руках у них были мешки.
Митя тронул босыми ногами шелковистые бока коня. Конь послушно взял рысью.
— Стойте!..
Женщина, шедшая позади, повернула к Мите раскрасневшееся от жары лицо:
— Чего тебе?..
— Что несёте?
— Траву.
— Покажите!
— Вот ещё, кажному сопляку... — И женщины прибавляют шаг. Но Митя не отстаёт:
—Сказал — покажите, что в мешках!
— Говорят тебе — трава. Щавеля насбирали. Отчепись!
— А вот я погляжу, какой там щавель...
Он настоял на своём. Он был настойчив и решил не отступаться ни за что... Ну, конечно, он так и знал: в мешках были колосья, литые, спелые колосья.
— Интересный ваш щавель! А ну-ка, идёмте со мной в милицию.
— Плевали мы на тебя, паразита!..— зашипела баба.
— Вы хлеб воровали!
— А твоё какое дело? Катись от нас! Твой, что ли, хлеб резали?
— Наш, коммунарский.
—Подумаешь, коммунар тоже!.. Поняй отсюда, никуда не пойдём! Глаза Мити сверкнули. Пригнувшись к шее коня, он крикнул ему в ухо… И конь («Милый! Понятливый! Умница!») разом рванулся с места.
«...И вдруг никого навстречу! — с отчаянием думал Митя. — И вдруг... они уйдут...»
Но вот большой шлях. На шляхе мелькает чья-то широкополая плетёная шляпа. Невидимый за хлебом человек снимает шляпу, подолом рубахи утирает лоб, нос, шею... Ура! Знакомое лицо!..
— Товарищ Варич! — на скаку кричит прохожему Митя: —Товарищ Варич!..
Кто же были эти люди?
...Пятнадцать лет назад Емельян Пильщиков подпоясался наборным поясом, оседлал коня, приказал жене хорошенько припрятать добро и деньги и отправился воевать.
Он воевал против Красной Армии, против Советов, против большевиков два года. А после окончательной победы красных, когда белая армия в панике бросилась бежать за границу, белогвардеец Пильщиков тайком пробрался в Ольгинскую и, переждав там тревожное время, начал исподволь хозяйничать снова.
Семь лет он засевал по одной десятине — так, лишь бы числиться хлеборобом и не платить налогов. Под личиной хлебороба занимался спекуляцией и просто воровством.
Ходил в рваной одежде, и только немногие знали, что этим худым чекменем прикрывается богатый мужик, ловкий спекулянт, доброволец белогвардейского отряда Мальчикова, вешатель крестьян, бывший в охране «самого», генерала Корнилова...
Этот генеральский конвоир ненавидел Советскую власть и ненавидел колхозы. И он вступил в колхоз, чтобы вредить ему.
Он был ловок и умел притворяться. Ему удалось пролезть в конюхи. Он погубил двадцать колхозных коней.
Во время весеннего сева, в самый разгар работ, он увёл из колхозной конюшни лучшую лошадь — ценою в 1500 рублей — и зарезал её...
Хорошо берегла мужнино добро Пелагея Пильщикова, пока муж воевал против большевиков и охранял персону генерала Корнилова. А когда муж вернулся, она была самой верной и старательной его помощницей.
Прятала ворованное, помогала «промышлять» на базаре, вместе со своим Емельяном Иванычем резала свою скотину перед вступлением в колхоз. Резала до тех пор, пока руки не заскорузли от крови: «Эх, перебью всё, только бы не досталось колхозу!..»
Сообщницей их оказалась Мария Чумакова. Совсем недавно их было четверо: к банде Пильщикова примыкал ещё муж Марии кулак Чумаков. Но того сослали на восемь лет за организацию кулацкого саботажа и упорное сопротивление выполнению плана хлебозаготовок. И вот теперь этих троих судят.
...Слово предоставляется свидетелю — Михаилу Гордиенко:
— ...Я принадлежу к числу той детворы, которая воспитана колхозом и коммуной, которая воспитана в борьбе с трудностями за хорошую жизнь в колхозах...
В коммуне 1 Мая в этом году меня выделили помощником конюха. В свободное время, и особенно сейчас, когда стал созревать хлеб, я стал объезжать наши посевы и охранять урожай.
...Воры колхозного хлеба были доставлены в милицию. Они называли меня различными словами — паразитом и сволочью. Они просили меня отпустить их, потому что резали якобы не наш, коммунарский, хлеб. Но для меня было всё равно — наш ли это хлеб или соседнего колхоза. Независимо от этого я делал своё дело — стоял на страже социалистического урожая.
Вот история Мити Гордиенко — первого «лёгкого кавалериста» по охране урожая.
Воры, пойманные им, понесли заслуженное наказание. А о Мите Гордиенко в газетах был напечатан приказ:
«За сознательное отношение к колхозному имуществу, за действительную борьбу против воров и расхитителей социалистического урожая премировать Митю Гордиенко именными часами, полным пионерским костюмом, сапогами и выпиской на один год газеты «Ленинские внучата».
Пионерский отряд, сумевший воспитать такого пионера, премировать установкой 4-лампового радиоприёмника, библиотекой, горном и барабаном.
Нач. крайЗУ и политсектора А. Штейнгарт
