Нас, нескольких подростков, достигших
четырнадцатилетия, теплым майским днем повезли из деревни в райцентр принимать в
комсомол. Кто вступал, тот знает: в свое время это был знаковый момент в жизни
каждого достойного советского гражданина. Ну как же – тебя принимают в резерв
партии! Там, глядишь, и в саму КПСС со временем вступишь, и перед тобой
откроются все дороги в светлое будущее!
В райкоме все прошло нормально, хотя и
тряслись под дверью, ожидая вызова на собеседование: а вдруг что-нибудь спросят
не то, что ты заучил, и все, прощай, комсомол!..
Но нет, спросили какую-то фигню из устава, и
я эту фигню, хоть и с запинками, но рассказал. Рассказали и остальные
вступающие, и затем мы, радостно гомоня, погрузились в дожидающуюся нас машину.
А ехать надо было 25 километров в открытом кузове грузового ГАЗ-51, правда,
оборудованном деревянными лавками.
Но лавок на всех комсомольцев не хватило:
пока мы канителились в райкоме, все козырные места позанимали возвращающиеся
домой из разных присутственных мест наши взрослые односельчане. Так что я и еще
пара пацанов ехали, сидя в конце кузова на запасном колесе.
Проехать по шоссе с ветерком 25 километров
майским теплым деньком – сущий пустяк. Но наш совхозный водила Колька Т.
почему-то поехал не по шоссе, а глубоко в объезд, по ухабистой грунтовке. А
летел с такой же скоростью, как по шоссе, под женский визг и гогот мужиков.
Меня поначалу тоже забавляли эти скачки на упругом колесе. Но когда я пару раз чуть не вылетел за
борт, я озаботился тем, как бы перебраться поближе к кабине, где трясет все же
поменьше.
Но не успел. На каком-то очередном ухабе машину
так подбросило, что запаска взлетела высоко вверх вместе со своими седоками. Я
увидел вдалеке березовый колок, прячущийся за ним казахский аул Енбекжол, и
выпученные глаза одного из трактористов, уцепившегося за борт машины побелевшими
пальцами с той стороны – вылетел из кузова, чудом успел ухватиться за борт и
сейчас пытался вскарабкаться обратно или хотя бы удержаться до остановки машины.
А потом я упал на дно кузова и следом на меня обрушился страшный удар, от
которого я провалился куда-то в темноту.
Очнулся я уже дома, на кровати. Около меня хлопотала наша участковая фельдшерица и плакала
рядом мама. Оказывается, меня в чувство в кузове привести не удалось,
возвращаться в райцентр было уже далеко, и меня вот так, в бессознательном
состоянии, привезли домой и срочно вызвали фельдшерицу.
У меня страшно болела голова и горело ободранное лицо. Тем не менее, мне жутко
повезло: подлетевшее кверху запасное колесо обрушилось мне не прямиком на
голову, а ударило вскользь, по скуле. Сантиметров пять левее – и меня бы точно
убило.
А так – одним комсомольцем все же стало больше, хотя и с
риском для жизни. Но и одним водителем меньше. У Кольки Т. навсегда отняли
права. Выяснилось, что он в тот день крепко употребил в райцентре, и потому
повез нас обратно проселочной дорогой, а не по шоссе. Это был не первый его
прокол, почему он и лишился профессии.
И вот что странно: он потом еще долго дулся
на меня, будто я нарочно лег под брошенную им в кузов машины запаску… Не
по-комсомольски это!
