Профессор Калифорнийского университета Алексей Юрчак в своей книге «Это было навсегда. Пока не кончилось. Последнее советское поколение» описывает механизмы развала СССР. Одна из его тем – самовоспроизводство русской интеллигенции. Юрчак рассказывает о ленинградском детском кружке «Дерзание», где уже в 1960-70-е школьники читали Солженицына, а преподаватели учили их отличаться «от обычных советских людей».
Юрчак в предисловии к книге пишет:
«Сегодня повседневная российская реальность может вызывать противоречивые ощущения. С одной стороны, российское общество кажется довольно сильно атомизированным, разъединённым, не слишком связанным общими политическими, гражданскими, этическими нормами, а с другой стороны, оно выглядит, наоборот, сплочённым и мобилизованным. Этот парадокс, видимо, объясняется тем, что в российском общественном пространстве сегодня формируется большое количество социальных, политических, экономических, творческих сред и иных сообществ, внутри которых люди воспринимают друг друга как «своих», но за пределами которых это ощущение быстро пропадает.
В среде «своих» (среди друзей, коллег по работе, соседей по дачному участку, людей, увлечённых общими идеями, и так далее) довольно легко устанавливаются общие нормы этического поведения, взаимного уважительного отношения, политических взглядов. Но по отношению к общественному пространству, находящемуся за пределами среды «своих», этика отношений может довольно резко меняться, заботливое отношение — пропадать, гражданский долг — не ощущаться как что-то общее и важное для всех. Среды «своих» парадоксальны — в них можно разглядеть, с одной стороны, элементы формирующегося «гражданского общества», а с другой — атомизацию социального пространства.
В какой-то степени эта парадоксальная динамика напоминает период позднего социализма, в котором в советском общественном пространстве повсюду возникали сообщества «своих», о которых и говорится в этой книге».
Мы приводим отрывок из книги Юрчака о детских интеллигентских кружках в Ленинграде в 1950-70-е годы:
«Ленинградский дворец пионеров открылся в 1937 году в здании Аничкова дворца на углу Фонтанки и Невского проспекта. В советское время во дворце действовало множество кружков, клубов и секций, работающих в дневные и вечерние часы, — от хоров, симфонических оркестров, джазовых коллективов и танцевальных ансамблей до литературных, математических, шахматных и археологических клубов. Тысячи детей и подростков посещали занятия во Дворце, и некоторые впоследствии стали знамениты
(Среди воспитанников Дворца пионеров были оперная певица Елена Образцова, балерина Наталия Макарова», чемпион мира по шахматам Борис Спасский, театральный режиссер Лев Додин, нейрофизиолог Наталья Бехтерева и др.)
В Ленинградском дворце пионеров среди преподавателей было много неординарных личностей — писателей, музыкантов, историков. Многие предпочитали преподавать во Дворце не из материальных соображений (зарплата в подобных учреждениях была ниже средней), а из-за относительной свободы для эксперимента, которой в «специализированных» кружках и клубах было значительно больше, чем в обычных школах с более строгой учебной программой, требованиями и иерархиями.
(В разные годы здесь преподавали поэт С.Маршак, писатель К.Чуковский, композитор И.Дунаевский, директор Эрмитажа И.Орбели, историк В.Струве, шахматист М.Ботвинник и др.)
Литературный кружок «Дерзание» для детей, занимающихся литературным и поэтическим творчеством, возник во Дворце пионеров с момента его открытия в 1937 году. Однако пора наибольшей активности и известности кружка пришлась на период позднего социализма, на 1960-70-е годы, когда в нём особенно поощрялись открытые дискуссии по вопросам культуры, литературы и общества. Бывшие воспитанники кружка сравнивают свободолюбивую атмосферу, царившую в кружке в те годы, с «литературным салоном», а занятия — со спонтанными «импровизациями», в которых практически любые темы были открыты для обсуждения и любая позиция подвергалась сомнению.
Один из выпускников кружка вспоминает: «Главным клубным действом были литературные субботы. Самыми интересными из наших «Литературных суббот» были диспуты. Одни готовились заранее, другие больше походили на импровизации. Спорили обо всём, резко, свободно. Собрали учителей и устроили разговор о преподавании литературы в школе. Говорили о культе личности (Сталина) и высоких идеалах, о стихах, о научной фантастике. Споры вели на равных и педагоги, и сами ребята. В диспутах никогда не делалось различий — кто говорит, и авторитет наших учителей строился не на том, что только они знают истину. В этом каждый из нас сомневался, уверенный, что истина принадлежит только ему, и никому другому».
Советскую систему как таковую никто не критиковал — не только потому, что этого не следовало делать по идеологическим причинам, но и потому, что это казалось неинтересным. Однако критические высказывания и споры о некоторых периодах советской истории — например, о сталинском терроре или культе личности — были, по воспоминаниям членов кружка, в норме. Историческая удалённость сталинского периода, а также распространившаяся в более ранний период «оттепели» идея о том, что сталинизм был отклонением от идей коммунизма, а не их воплощением, делали разговоры на такие темы возможными и интересными. Также было возможно дискутировать на тему эстетических канонов советской литературы, при условии, что аргументы не будут антисоветскими, но будут серьёзными и искренними, без насмешки и неприязни.
Как вспоминает другой участник кружка: «Сюда ходили люди, писавшие замечательные стихи. Когда я их слушала, казалось, что происходит что-то имеющее смысл. Элементы советской эстетики там тоже присутствовали, но в максимально смягчённом варианте. Ценно также, что и те, кто выходил за рамки просвещённого советского либерализма, не отторгались остальными. В клубе ценили талант, стремились к интеллектуальной честности и, всё ж таки, относились к литературе как к служению. Там была нормальная творческая атмосфера, а это помогает жить, когда такой атмосферы нет».
Ещё одна участница кружка вспоминает, что благодаря кружковскому преподавателю поэзии, Нине Алексеевне Князевой, она познакомилась с произведениями Солженицына, которые на тот момент, в середине 1970-х годов, были в Советском Союзе запрещены.
Другая участница рассказывает о поездках по старым городам России, которые организовывали преподаватели кружка. В этих вполне «официальных» поездках ученики узнавали множество фактов советской истории и литературы, о которых обычная школьная программа не упоминала.
В разные годы дворцовцы ездили в Яблоневку, Кузьмолово, Пушкинские Горы, летом путешествовали по средней полосе России. «В походах мы знакомились не только (и не столько) с достопримечательностями того или иного места, сколько с носителями той, уходящей культуры, следы которой ещё можно было обнаружить в разных затерянных уголках. В Тарусе мы встречались с дочерью Марины Цветаевой Ариадной Эфрон, бывали в доме Константина Паустовского, кто-то из нас беседовал с Надеждой Яковлевной Мандельштам. Вместе с Полиной Беспрозванной мы ходили к Василию Витальевичу Шульгину, который, выйдя из лагеря, поселился вместе с женой во Владимире. Он расспрашивал нас о нашей жизни и очень удивлялся, что его знают и помнят дети из Дворца пионеров.
Во время поездки по «Золотому кольцу» мы бывали во многих храмах, на День святого Сергия Радонежского ездили в Загорск — в Троице-Сергиеву лавру. Не помню, обсуждались ли в клубе вопросы, связанные с религией. Пропаганды атеизма не было — это точно. Отношение к вере прививалось уважительно-молчаливое».
Благодаря особому вниманию, которое уделялось в кружке критическому анализу культуры, откровенности дискуссий, высказыванию мнений, отличающихся от общепринятых, а также доступу к знаниям, недоступным большинству, кружок постепенно преобразовался в сплочённую общность, основанную не только на дружбе и общих интересах, но и на разделяемом всеми участниками ощущении своего отличия от «обычных» советских людей. Именно это было главным объединяющим началом.
По словам ещё одного участника, кружок «не был завязан на литературе, сюда ходили разные люди, не только пишущие, а всякие, кто принимал здешнюю иерархию ценностей». Культура отношений здесь представляла собой некий «искусственный микроклимат», в котором ребята «дышали чистым воздухом», тогда как «снаружи шла другая жизнь, в которой невозможно было существовать по клубным законам».
И хотя общение в кружке не было основано на откровенной оппозиции идеям и задачам, провозглашённым в советском авторитетном дискурсе, смысл этого общения, очевидно, отличался от буквального смысла авторитетных высказываний. Кружок был неотъемлемой, хотя и исключительной частью советской ценностной системы, в которой с особой яркостью отразилась парадоксальность этих ценностей.
Ещё один знаменитый кружок ленинградского Дворца пионеров — археологический, оноткрылся в 1972 году. К концу 1980-х несколько сотен школьников прошло в нём обучение в качестве археологов-любителей.
Благодаря руководителю кружка историку Алексею Владимировичу Виноградову занятия по археологии здесь всегда сопровождались беседами о литературе, поэзии, истории, религии. Участники кружка ездили в археологические экспедиции по разным областям Советского Союза — от Ленинградской области до Тувы, Сибири и Кавказа. Сидя вокруг костра, ребята читали стихи Мандельштама, Ахматовой, Гумилёва, которые почти не публиковались в Советском Союзе по идеологическим соображениям, пели песни Галича и Высоцкого.
Как и в случае литературного кружка «Дерзание», участие в археологическом кружке способствовало образованию сплочённой социальной среды, объединённой дружбой, общими интересами и особыми ценностями — независимостью суждений, терпимостью ко мнениям других и ощущению своей отличности от «обычных» советских граждан.
Как отмечает один из бывших участников кружка, в нём существовало «представление о том, что есть мы, а есть советский обыватель и важно было, чтобы свой человек осознавал тоже это отличие, осознанно был не массой. Был другим. Да, осознанно другим».
В отличие от тех, кто занимал откровенно антисоветскую позицию или же, напротив, был сторонником советской системы, члены кружка ощущали себя людьми другими, несоветскими. Политические и идеологические темы воспринимались ими как неинтересные, по крайней мере до наступления перестройки. Будучи неотъемлемой частью советской системы, эти кружки и другие среды подобного типа смещали смыслы советского существования. В них часть советской молодёжи училась существовать в состоянии «вненаходимости» по отношению к системе. И велось это обучение благодаря самому государству».
Фотографии – американского фотографа Howard Sochureka, который побывал Ленинградском Дворце пионеров и школьников в 1950-х годах
+++
Ещё в Блоге Толкователя о русской интеллигенции:
Мировое Правительство и сталинское гонение на «космополитов»
После окончания Второй мировой американская интеллигенция разработала план создания Мирового Правительства, которое больше не допустило бы войны на Земле. В СССР их коллеги приветствовали такой проект, и именно их Сталин и обозвал «космополитами», начав на них гонения. Как проходила кампания – на примере доноса журналиста «Известий» Бегичевой.
***
