Легендарное учебное заведение русского флота основано 25 мая 1942 года приказом наркома ВМФ Николая Кузнецова

Что роднит оперного певца Бориса Штоколова и писателя Валентина Пикуля? Какие общие воспоминания могут быть у них и знаменитого подводника, Героя Советского Союза адмирала Вадима Коробова?

Ответ прост: все эти люди — выпускники Соловецкой школы юнг, созданной приказом главкома ВМФ Николая Кузнецова 25 мая 1942 года. В самые тяжелые дни 1942–1944 годов она ежегодно давала советскому флоту больше тысячи специалистов: радистов, мотористов, электриков, боцманов. Ни один из них не был старше 17 лет, а многие и того младше.

Если смотреть далеко вглубь истории отечественного военно-морского флота, то можно заметить, что Соловецкая школа юнг советского ВМФ была далеко не первой. Отсчет, вероятно, надо вести от Кронштадтского училища морских юнг — или, как писали в то время, «юнгов», созданного по распоряжению Петра I практически одновременно с постройкой Кронштадта, в 1707 году, но просуществовавшего недолго. Век спустя, в 1807 году, школа юнг появилась при Штурманском училище (об этом, в частности, с глубоким изумлением и уважением писал из России путешествовавший по ней полгода французский драматург Жак-Франсуа Ансело). Наконец, еще через век, в 1910 году, командование флота возродило Кронштадтскую школу юнгов, которая действовала до Октябрьской революции. Причем спрос на обучение в ней был весьма велик — до 3–4 человек на место!

После Октябрьской революции первая советская школа юнг появилась только в 1940 году на Валааме — и практически полностью погибла во время первого десанта на Невский пятачок (традиционно считается, что из 200 курсантов выжили не больше 10). А 25 мая 1942 года адмирал Николай Кузнецов, народный комиссар Военно-морского флота, издал приказ № 108, который стоит процитировать целиком:

«О создании школы юнгов ВМФ.

В целях создания кадра будущих специалистов флота высокой квалификации, требующих длительного обучения и практического плавания на кораблях ВМФ, п р и к а з ы в а ю:

1. К 1 августа 1942 г. сформировать при учебном отряде СФ школу юнгов ВМФ со штатной численностью переменного состава 1500 человек, с дислокацией на Соловецкие острова. Плановые занятия начать с 1 сентября 1942 г. Переменный состав школы содержать за счет некомплекта переменного состава учебных отрядов.

2. Школу юнгов ВМФ подчинить командиру учебного отряда Северного Флота.

3. Школу укомплектовать юношами комсомольцами и не комсомольцами в возрасте 15–16 лет, имеющими образование в объеме 6–7 классов, исключительно добровольцами через комсомольские организации в районах по согласованию с ЦК ВЛКСМ.

4. Из принимаемого контингента готовить следующих специалистов: а) боцманов флота, б) рулевых, в) радистов, г) артиллерийских электриков, д) торпедных электриков, е) мотористов, ж) электриков.

5. Начальнику Управления Подготовки и Комплектования ВМФ к 15 июля с.г. дать командиру учебного отряда СФ расчет и программы для подготовки юнгов по специальностям.

6. Начальнику Главного Управления Портов ВМФ обеспечить изготовление и подачу комплектов обмундирования для юнгов к началу приема их в школу.

7. Начальнику Организационно-Строевого Управления ВМФ оформить школу юнгов в штатном порядке к 15 июля 1942 г.».

Соловецкие юнги. Фото: mediaspy.ru

Примечательно, что слово «юнгов» в названии школы тогда писалось в старой, дореволюционной орфографии. Именно так — «школа юнгов» — писал, например, в своем дневнике от 29 января 1915 года император Николай II. И такая же надпись — «ШКОЛА ЮНГОВ» — красовалась на черных ленточках, украшавших бескозырки слушателей новой школы. Лишь много лет спустя, когда после 1965 года в Советском Союзе возникло и стало шириться движение по восстановлению забытых страниц истории Великой Отечественной войны, о Соловецкой школе заговорили во всеуслышание — и тогда ее название стали писать в соответствии с действующими нормами орфографии: «юнг».

А тогда, в конце весны далекого 1942 года, об этих тонкостях никто не задумывался. Есть приказ — и его надо выполнять. Есть возможность легально попасть в военный флот и воевать — значит надо ею воспользоваться. И ради этой возможности мальчишки не останавливались ни перед чем: ни перед долгой дорогой, ни перед откровенной подделкой документов или враньем. Впрочем, и то и другое они делали не ради корысти. Невелика корысть — раньше времени попасть на войну с очень большими шансами не вернуться с нее! Но патриотический порыв и стремление отомстить фашистам перевешивали эти опасения.

Нельзя сказать, что командование ВМФ не понимало, что именно так все и будет. Поэтому решено было никакого широкого оповещения об открытии школы и начале набора в нее не давать, а ограничиться передачей функции отбора претендентов в райкомы комсомола Москвы и еще восьми областей. Но стоило первым счастливчикам получить путевки в школу — и процесс стал лавинообразным: на комсомольские организации обрушился настоящий шторм мальчишек, требовавших отправки на Соловки. Их не останавливало ни ограничение по возрасту, ни то, что преимуществом пользовались воспитанники детских домов, дети военных (в особенности осиротевшие) и те, кто уже успел повоевать.

Среди работников райкомов комсомола оказалось немного специалистов по подбору кандидатов на военную службу — и это катастрофическим образом сказалось на судьбе первого набора в Соловецкую школу юнг. Часть кандидатов, не соответствовавших по физическим показателям и уровню образования, пришлось возвращать домой со сборного пункта в Архангельске, а часть — уже с самих Соловков. В итоге в начале осени 1942 года командование школы было вынуждено провести донабор юношей в Архангельске, чтобы не сорвать подготовку специалистов для флота. А они были нужны ему как воздух. Многие опытные моряки к этому времени уже были потеряны: либо в морских боях и при бомбардировках судов, либо в сухопутных сражениях, поскольку морскую пехоту как наиболее стойкие части чаще других бросали на самые трудные и опасные участки. Пополнять же флот за счет малообразованных сельских жителей было невозможно: слишком сложной была морская техника, гораздо сложнее верной трехлинейки. И если офицерские кадры готовились пусть по сокращенной, но все-таки серьезной программе, то матросские специальности вскоре пришлось занимать призывниками 30–40 лет, прошедшими краткие трехмесячные курсы учебного отряда на тех же Соловках — и было понятно, что такой подготовки им явно не хватает.

Обучение же юнг в Соловецкой школе было организовано гораздо более тщательно. Во-первых, они учились почти год. Во-вторых, помимо сугубо флотских предметов и обучения по специальности, а также общевойсковых дисциплин, мальчишки изучали и общеобразовательные: русский язык, математику, физику, географию, черчение. Поэтому не стоит удивляться таким фактам, которые описал один из выпускников Соловецкой школы юнг Леонид Пшеничко: «Я после обучения в Школе юнг имел специальность электрика. Мы занимались своим делом, и командир, узнав, что мы являемся неплохими специалистами, заставил нас проводить занятия с матросами — на корабле служили матросы, которые воевали, но нигде не учились. "Морское дело" они не проходили, у них была только практика. А ведь мне было тогда 15 лет, а им 30, кому и 40 лет. А мы-то уже воображали, что мы "пупы земли", и начали покрикивать на матросов во время занятий: "Не лежите на рундуках, а слушайте, записывайте!" А они в ответ: "Вот на палубу выйдешь, мы там и поговорим!" Вылезаем из кубрика на палубу, один матрос: "Юнга, почему честь не отдаете?!" Извинился, честь отдал, только на угол зашел, другой матрос: "Юнга, сюда! Почему честь не отдаете?!"».

За годы войны Соловецкая школа юнг выпустила 4111 флотских специалистов. Больше всего среди них было радистов — 946 человек, и мотористов торпедных катеров — 716 человек. Затем по нисходящей шли рулевые (635 человек), электрики (534 человека), боцманы флота (441 человек), артиллерийские электрики (360 человек), боцманы торпедных катеров (166 человек) и торпедные электрики — 139 человек. Меньше всего школа подготовила мотористов-дизелистов и штурманских электриков — 124 и 50 человек соответственно, поскольку подготовка по этим специальностям велась только в последних двух наборах, а потребность флота в таких специалистах была невелика. Во всяком случае гораздо меньше, чем в других, особенно в так называемом москитном флоте — на торпедных катерах, тральщиках, морских охотниках и эсминцах, которые в любых боевых действиях на море всегда несут самые большие потери.

Из четырех с лишним тысяч соловецких юнг, которые сражались на Северном, Балтийском, Черноморском и Тихоокеанском флотах, на кораблях Амурской, Дунайской, Каспийской, Днепровской и Волжской флотилий, погиб каждый четвертый. А награды им раздавали скупо. Всего 150 с небольшим человек награждены медалями Нахимова и Ушакова, еще 45 стали кавалерами орденов Красной Звезды, Красного Знамени и Отечественной войны. И один-единственный юнга — выпускник первого набора, электрик базового тральщика «Проводник» Тихоокеанского флота Владимир Моисеенко — в годы войны стал Героем Советского Союза. Он получил это звание за участие в высадке десанта в корейском порту Сейсин, когда в течение 13–16 августа сумел подорвать гранатами шесть дзотов и два блиндажа, а во время одной из атак первым ворвался во вражеский окоп и подавил пулеметную точку.

Несмотря на краткий срок своего существования, Соловецкая школа юнг оставила заметный след и в послевоенной истории страны. Три выпускника школы уже в мирное время заслужили звания Героев Советского Союза (адмирал Вадим Коробов, контр-адмирал Юрий Падорин и капитан 2 ранга Николай Усенко), четверо бывших юнг стали Героями Социалистического труда, многие прославились как певцы, писатели, артисты и режиссеры. Но когда оставшиеся в живых выпускники Соловецкой школы юнг раз в году приезжают на Соловки на традиционную встречу однокашников, они не мерятся достижениями и званиями. Они вспоминают те страшные и гордые годы, когда им, мальчишкам, довелось стать частью легендарного русского флота — и победить.